Сергеевна, 96 - 19 July 2008 16:22

Я тебя помню

Я никогда тебя не забуду, вернее временно, пока живу.
А. Вознесенский

Только-только открыв глаза, она поняла: сегодня что-то произойдет. И это что-то будет наверняка очень важным. В окно улыбалось зимнее солнце, и эта улыбка вселила в нее надежду, которой так не хватало в последние дни и месяцы.



Напевая арию из оперы, она весело собиралась на работу. "Наверное, хорошее настроение в связи с приближающимся праздником", — подумала она. — Как-никак Новый год. А в Новый год сбываются самые неожиданные желания и мечты".

Желание у неe было одно. Но большое. Каждый понедельник она смотрела передачу "Жди меня", плакала, не скрывая слез, видя, как радуются встрече после долгой разлуки люди, и с замиранием сердца ждала, что вот-вот покажут человека, которого она ищет вот уже несколько лет. Каждый день она заходила на сайт этой передачи, искала свою заявку, но сухое "сообщений по этому случаю нет" встречало ее своей непроницаемостью.

Иногда она переставала верить, но боялась признаться в этом даже самой себе.

И тогда она доставала старые письма, перечитывала, и вера появлялась опять. Ведь он писал: "Я вернусь, по-другому нельзя. Главное, что есть ты у меня".

И она ждала. Ждала и верила, что в один прекрасный день он обязательно вернется. Иногда она молилась, чтобы он забыл ее, женился, растил детей. Пусть будет так, шептала она, лишь бы жив. Лишь бы не случилось с ним ничего, лишь бы не встретились плохие люди на пути, не пошатнулось здоровье. Пусть забыл, пусть потерял адрес, который знал наизусть. Пусть предал, посчитав пустыми обещания, ведь детьми были тогда еще, может, другая встретилась на пути. Только бы не... дальше думать она боялась, и слово это страшное произнести не могла ни вслух, ни про себя.

******

Почему-то в воспоминаниях о нем всегда была зима. Их первая прогулка по заснеженным улицам: поднимаешь голову и смотришь, как с фиолетового ночного неба падают снежинки, и смеешься от счастья. Потому что пьянит его присутствие рядом, пьянит робкое касание его руки, не страшно, что дома поругают за опоздание, ничего в этот момент не страшно, только бы стоять вот так, не двигаясь, держаться за руку и ощущать себя такой же легкой, невесомой и беззаботно счастливой, как кружащиеся над головой снежинки. Никогда после этого в чужих объятиях не кружилась так голова, никогда мужская любовь и страсть не дарила такого полета и такого полного окрыления, как будто паришь над заснеженными домами, над дымом из труб, над светящимися окнами и макушками деревьев.

Он уехал, так и не сказав ей тех слов, но тогда это было неважно. Тогда казалось важным не показать, что расстроена, не расплакаться при всех, а умело клеить улыбку на трясущиеся губы и желать счастливого пути, пряча глаза. Потому что, увидев немой вопрос и укор на его лице, она не смогла бы, просто не смогла бы показаться равнодушной и веселой. Ведь он уезжал. Уезжал надолго — может, навсегда...

• 
• 
•