voyageuse, 62 - 17 June 2013 17:12

Говорят, что любая болезнь дается нам для работы над ошибками.
Где человек более всего наедине с собой? Наверное, именно там. И не просто так ему отпущено это затормозившее свой бег время, а, как раз, для того, чтобы ненадолго остановиться и подумать?
При этом, чем серьезнее болячки, тем жёстче вопрос: что ты делал не так?
Но... если знаешь, ЧТО? И догадываешься, может быть (да что там — почти уверен! ), что сам себя загнал? Да только по какой-то непонятной причине работа над ошибками по-прежнему остается лишь осознанием их, но никак не желанием что-то изменить, и все твое существо отчаянно сопротивляется и вопит: подобное изменение, пусть и отчасти, но уже — себя предательство... Ведь, надо отказаться от самого драгоценного, от того, что давно уже вросло в твою плоть и кровь. Ампутировать безжалостно, как руку или ногу. Надо! Хотя бы ради того, чтобы «вновь увидеть завтра».

Любые страхи — порождение опыта. Ни разу не упав, человек не научается ходить, а, уж, тем более, бегать. Хотя опасность упасть остается всегда. Именно поэтому тот же самый опыт предостерегает настойчиво: наши, вновь обретенные выводы могут оказаться и ложными. И искренность свежеиспеченного заблуждения опять и снова способна завести нас далеко не в самую нужную сторону.

Вырывая из своей жизни что-то очень серьезное, мы неизбежно поимеем на этом месте пустоту. А любая пустота требует заполнения. Причем, заполнения чем-то не менее значимым. Но заместителей не видишь. И начинаешь сомневаться: раз их нет, то, возможно, ты «накосячил» где-то в другом месте? Потому что, если, все-таки, в этом, то стоит ли «новая» жизнь того, чтобы пребывать в ней без ТАКОГО прошлого?

Одна моя мудрая знакомая утверждает, что страх пустоты — ложный страх. Что-то вроде наваждения, при помощи которого ошибка пытается спасти себя. И в качестве аргумента приводит пример с грибами. Когда приносишь домой их целую корзинку, начинаешь перебирать, а один оказывается червивым. И хочешь его, естественно, выбросить. А он обладает способностью к внушению, и, ну, тебе шептать: «Без меня сковородка будет неполной, без меня ты не наешься, без меня ты лишишься свободы съесть меня»...

...В каждом падении кажется, что оно — навсегда. Сил нет подниматься. Времени нет подниматься. Возможности нет...
Но...а вдруг это только кажется? Ведь, всегда так казалось. Когда - в поражении.
Только как найти то, за что б хотелось сражаться? Не ради долга, а ради себя самого, ради себя — в себе? Да и где она — эта я? Где мы — все? То в звездах, то в пыли... То в падениях, то во взлетах...
Может быть, и впрямь: «чем ночь темней, тем ярче звезды?» И нужно опуститься на самое дно колодца, чтобы их увидеть?

• 
• 
•